Неточные совпадения
Я не дождался конца сделки и ушел. У крайнего угла улицы заметил я
на воротах сероватого
домика приклеенный большой лист бумаги. Наверху был нарисован пером конь с хвостом в
виде трубы и нескончаемой шеей, а под копытами коня стояли следующие слова, написанные старинным почерком...
Эти две различные по духу и по
виду партии далеко держались друг от друга. У бедноты не было знакомств, им некуда было пойти, да и не в чем. Ютились по углам, по комнаткам, а собирались погулять в самых дешевых трактирах. Излюбленный трактир был у них неподалеку от училища, в одноэтажном
домике на углу Уланского переулка и Сретенского бульвара, или еще трактир «Колокола»
на Сретенке, где собирались живописцы, работавшие по церквам. Все жили по-товарищески: у кого заведется рублишко, тот и угощает.
К удивлению его, этот
домик оказался красивым
на вид, чистеньким, содержащимся в большом порядке, с палисадником, в котором росли цветы.
Всем любопытно, а никто ничего не может узнать, потому что работающие ничего не сказывают и наружу не показываются. Ходили к
домику разные люди, стучались в двери под разными
видами, чтобы огня или соли попросить, но три искусника ни
на какой спрос не отпираются, и даже чем питаются — неизвестно. Пробовали их пугать, будто по соседству дом горит, — не выскочут ли в перепуге и не объявится ли тогда, что ими выковано, но ничто не брало этих хитрых мастеров; один раз только Левша высунулся по плечи и крикнул...
Небольшой
домик, куда приехал Лаврецкий и где два года тому назад скончалась Глафира Петровна, был выстроен в прошлом столетии, из прочного соснового леса; он
на вид казался ветхим, но мог простоять еще лет пятьдесят или более.
В маленьком
домике Клеопатры Петровны окна были выставлены и горели большие местные свечи. Войдя в зальцо, Вихров увидел, что
на большом столе лежала Клеопатра Петровна; она была в белом кисейном платье и с цветами
на голове. Сама с закрытыми глазами, бледная и сухая, как бы сделанная из кости.
Вид этот показался ему ужасен. Пользуясь тем, что в зале никого не было, он подошел, взял ее за руку, которая едва послушалась его.
Все эти слова солдата и
вид комнат неприятно подействовали
на Павла; не без горести он вспомнил их светленький, чистенький и совершенно уже не страшный деревенский
домик. Ванька между тем расхрабрился: видя, что солдат, должно быть, очень барина его испугался, — принялся понукать им и наставления ему давать.
Маленький тёмный
домик, где жила Горюшина, пригласительно высунулся из ряда других домов, покачнувшись вперёд, точно кланяясь и прося о чём-то. Две ставни были сорваны, одна висела косо, а
на крыше, поросшей мхом, торчала выщербленная, с вывалившимися кирпичами, чёрная труба. Убогий
вид дома вызвал у Кожемякина скучное чувство, а силы всё более падали, дышать было трудно, и решение идти к Горюшиной таяло.
Несколько дней после того, как Бельтов, недовольный и мучимый каким-то предчувствием и действительным отсутствием жизни в городе, бродил с мрачным
видом и с руками, засунутыми в карманы, — в одном из
домиков, мимо которых он шел, полный негодования и горечи, он мог бы увидеть тогда, как и теперь, одну из тех успокоивающих, прекрасных семейных картин, которые всеми чертами доказывают возможность счастия
на земле.
Весть об этом бале, правда в
виде объявления в"Полицейских ведомостях", дошла и до
домика на Собачьей площадке.
Около торта размещались принесенные сегодня пастором: немецкая библия в зеленом переплете с золотым обрезом; большой красный дорогой стакан с гравированным
видом Мюнхена и
на нем,
на белой ниточке, чья-то карточка; рабочая корзиночка с бумажкою,
на которой было написано «Клара Шперлинг», и, наконец, необыкновенно искусно сделанный швейцарский
домик с слюдовыми окнами, балкончиками, дверьми, загородями и камнями
на крыше.
Улица,
на которую выходили окна моей комнаты, имела теперь самый печальный
вид: ряды
домиков, очень красивых в хорошую погоду, теперь выглядели мрачно, а непролазная грязь посредине улицы представляла самое отвратительное зрелище, точно целая река грязи, по которой плыли телеги с дровами, коробья с углем, маленькие тележки с рудой и осторожно пробирались пешеходы возле самых домов по кое-как набросанным, скользким от дождя жердочкам, камням и жалким остаткам недавно зеленой «полянки».
Домики, или, по-местному, «дачи», стояли кое-как, врассыпную, вокруг небольшой площади, у пруда.
На эту площадку протолкались, оттесняя скромных соседей, три «заведения»: ресторан, кабак, имевший
вид трактира, и просто кабак. Нечто вроде длинной улицы, примыкавшей к этой площадке, вмещало в себе еще два кабакообразных заведения.
— Да так, не хватает мне мало-мало по моим расчетам. Еще бы мне тысячки хоть три, я бы
на Горе у вдовы у Мятусовой
домик купил. Славный
домик, с огородом и с мензелинчиком. А теперь придется у Степанова купить. Тоже
домик ничего, а нет того
виду… Тот
на господскую ногу… Я ведь службу-то брошу…
На возвратном пути в Батавию они заехали в одну малайскую деревню, спрятавшуюся в ограде кактусов, бананника и манговых деревьев. Рисовые мокрые поля с маленькой светлой зеленью тянулись
на большое пространство за оградой. Построенные из бамбука и скрепленные известью хижины имели далеко не привлекательный
вид. В маленьком
домике, куда ввел наших путешественников возница, было довольно опрятно. Почти голые хозяева встретили гостей любезно и принесли плодов.
Вид с паперти монастыря восхитительный. Маленькие фунчальские
домики — как
на ладони. Голубой океан расстилается со всех сторон — беспредельный, необъятный, необыкновенно красивый. А «Коршун» с высоты кажется маленькой точкой
на голубом фоне.
Улыбнулась Дуня, припала личиком к груди тут же сидевшей Дарьи Сергевны. Ровно мукá, побелела Анисья Терентьевна, задрожали у ней губы, засверкали глаза и запрыгали… Прости-прощай, новенький
домик с полным хозяйством!.. Прости-прощай, капитал
на разживу! Дымом разлетаются заветные думы, но опытная в житейских делах мастерица
виду не подала, что у ней нá сердце. Скрепя досаду, зачала было выхвалять перед Марком Данилычем Дунюшку: и разуму-то она острого, и такая девочка понятливая, да такая умная.
Дня через три Артур недалеко от
домика лесничего Блаухера встретил Терезу.
На этот раз она встретилась ему не амазонкой. Она гуляла в крестьянском платье. Платье имело
вид обыкновенного, только что сшитого крестьянского платья, но было много дороже черной шёлковой амазонки. Вместо разноцветных грушевых гранат
на шее ее висели бирюза, изумруды, кораллы и жемчуг.
На каждой руке было по массивному браслету. Платье и венгерская куртка были сшиты из дорогой материи.
Я зазнал этот милый город в его дореформенном
виде, с изобилием деревянных
домиков,
на углах которых тогда, впрочем, были уже вывешены так называвшиеся «бибиковские доски».
На каждой такой доске была суровая надпись: «сломать в таком-то году».
Он пошел по селу по тому направлению, где около церкви, в стороне от крестьянских изб, кстати сказать, по их внешнему
виду, указывавших
на довольство их обитателей, виднелся небольшой
домик сельского священника, любимого и уважаемого не только крестьянами села Отрадного, но и крестьянами соседних сел, отца Иосифа.
В одном из пустынных в описываемое нами время переулков, прилегающих к Большому проспекту Васильевского острова, ближе к местности, называемой «Гаванью», стоял довольно приличный, хотя и не новый, одноэтажный деревянный
домик, в пять окон по фасаду, окрашенный в темно-серую краску, с зелеными ставнями,
на которых были вырезаны отверстия в
виде сердец.
С версту вперед от Долины мертвецов, в
виду менценской дороги,
на холмистом мыску, обведенном речкою Вайдау, стоял красивый господский
домик с такими же красивыми службами и скотным двором.
Первоначально оно было построено князем в
виде небольшого
домика, но после присоединения Крыма, по приказанию императрицы, архитектор Старов
на месте прежнего дома построил роскошный дворец, наподобие Пантеона.
Архитектура этого строения напоминает небольшой замок средневекового барона. Все это здание составлено как будто из отдельных, слепленных между собою
домиков, с высокими, покатыми кровлями,
на гребнях которых, в
виде украшений, виднеются шары и железные флюгеры.
Торопливо взобрались они
на ступеньки крыльца станционного
домика и в первой же комнате были встречены выбежавшей
на звон колокольчика старушкой, благодушной, маленькой, со сморщенным в
виде печеного яблока лицом, — женой станционного смотрителя Петра Петровича Власова — Софьей Сергеевной.